...Осенняя роща, о мой календарь отрывной,
мой воздух янтарный,
где каждый березовый лист шелестит надо мной,
как лист календарный...
Живу ожиданьем, помилуй меня календарь, —
живу ожиданием встречи.
… Осенняя роща, природы священный алтарь,
и теплятся свечи...
Напишу в этой темке, все-таки здесь у нас в большинстве своем "хранятся" стихи.
Вчера вспомнились строки Юрия Левитанского. И с огромным удовольствием вечером перечитала его "осенние" стихотворения, они чудесны и неповторимы.
Очень хорошо написала про это Мария Ольшанская: "Я люблю осень по Левитанскому... Там - совсем другая осень. Там звучит фортепиано, вторя каплям дождя, стучащим в мое окно. Там скрипки сопровождают шорох падающих листьев и печальную прощальную песнь улетающих птиц. В осенних стихах Юрия Левитанского переплетаются звук и цвет, городской романс и народная песня, неистовство красок начала осени и нежность акварели в ее завершении... Никакой законченности и увенчанности. Искусная вязь слов. И только этот незыблемый отблеск вечности..."
Как показать осень
Еще не осень — так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой — и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам, и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет, и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом по линии трамвая
помчится лист опавший, отрывая
тройное сальто, словно акробат.
И надпись «Осторожно, листопад!»,
неясную тревогу вызывая, раскачиваться будет,
как набат, внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня. Там будут листья жечь.
А листья будут падать, будут падать,
и ровный звук, таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене, листья будут жечь.
Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки, и в центре
стоит — ШОПЕН, СОНАТА №2.
И словно бы сквозь сон, едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться, повторяясь
вдали, как позывные декабря.
И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо белым-белым,
но это уже — в полной тишине...
* * *
Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу,
как в «Прощальной симфонии» — ближе к финалу — ты помнишь, у Гайдна?... —
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит — в лесу все просторней теперь — музыканты уходят,
партитура листвы обгорает строка за строкой,
гаснут свечи в оркестре одна за другой — музыканты уходят...
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой.
Тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества,
все просторней, все глуше в осеннем лесу — музыканты уходят,
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача
и последняя флейта замрет в тишине — музыканты уходят,
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча…
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
и о многом другом еще можно подумать, о многом другом.
(фото - Николай Белавин, "Призрачная осень")