Сообщений в теме: 959

[annette]

- Когда бы только, Господь, мне еще лет продолжил, так я доведу тебя до ума, Мотря. Господи, чему только я не выучилась на панском дворе!Это воспоминание про панский двор привело мысли про недавнюю панщину, опечалила всех. Кайдашиха это приметила и перевела тему.- А что уж за своих сынов, то грех будет, ей-Богу, не похвалить их. У меня два сына, как будто два сокола. На старость они прикроют меня своими орлиными крыльями. Слава Богу, будет к кому прижаться. Что за милый ребенок у меня мой Карпо, такий послушный, такой тихий. Таким же был и маленьким: бывало, оставлю его в люльке, пойду на огород, вернусь. А он лежит и не пискнет. Сыновья у меня как будто васильки на огороде.Довбиш и Довбишка слушали-слушали Кайдашиху, даже рты пораскрывали. Кайдаш даже разозлился на нее. Когда она уже закроет рот да хозяин нальет всем по чарке. Красная перчина в горилке(водке) дразнила его, как игрушка малое дитя, а жена начала разгороры на всю губу. Он не выдержал:- Хватит тебе гордиться детьми. Хвалила сова своих детей, будто нет их лучше в мире. А какая там совиная краса?- Конечно, правда, это не грех, - промолвила Довбишка, и как подлила масла в огонь.- Я не хвалю своих сыновей, но если уж говорить всю правду, то на все Семигоры нет таких парней, как мои. И работящие, и покорные, послушные. Дай Боже, таких детей всякому. Моего Лаврина, хоть за пазуху прячь, п р о ш е вас, как идет по селу, то девушки .. ломают.Кайдашиха совсем не считала, что перегнула палку. Карпо не слушал не только ее, но и отца, а покорным он никогда не был, даже маленьким.

[annette]

*** После второй Пречистой (Рождество Богородицы) Карпо повенчался с Мотрей. Четыре дня играли музыканты, четыре дня пили и веселились гости у Довбыша.В четверг раненько, только начало светать, Кайдашиха проснулась и разбудила невестку:-Мотря! Вставай мое дитятко, затопи печь, и как будешь раскладывать дрова, то положи на двух дровах еще два поперек, да так, мое сердечко, выбирай, чтобы был толстый переклад, чтобы дрова быстрее разгорелись. А как ставишь кипяток, то пойди подой корову та отведи овец в череду.Мотря проснулась и через сон начала прозревать, что это свекровь учит ее раскладывать дрова в печке. Будто мать ее этому не научила. Мотря встала, растопила печь и приставила чавун (чугунный горшок) с водой.- Пойди, моя дочка, выдой корову. А я еще немного полежу. Чего-то мне нехорошо. Так болят ноги! Ох-ох-ох! – застонала на печке Кайдашиха, укрываясь рядном (есть еще ковдра – самотканое одеяло).В хате еще все спали. Мотря пошла выдоила корову, поцедила молоко и погнала к череде корову. Возвращается она в хату, а свекруха спит на печи, аж храпит.- Отогнала в череду ? – спросила спросонья Кайдашиха, проснувшись.- Возьми мое сердце, начисти картошки и накроши буряков (свеклы), а я вот встану и покажу тебе, как борщ накидать.Мотря заходилась чистить картошку, а Кайдашиха снова ото сна охала на печи и встала только тогда, когда уже совсем рассвело. Она встала перед образами и долго молилась, пока Мотря не наложила в горшок картошки, буряков и капусты. Свекруха крестилась и скоса поглядывала на руки невестки. Умная Мотря и себе сподлоба посматривала на свекруху и поймала тот косой взгляд.Кайдашиха помолилась Б.богу и снова начала поучать невестку, как наваливать борщ, как затовкивать (толочь), когда кидать сало. Она стояла у Мотри над душой, будто надсмотрщик на панщине, а сама не бралась и за холодную воду.- Как приставишь к огню борщ и кашу, то подмети пол и накроши сала на шкварки до каши, - снова командовала Кайдашиха, согнув руки, а потом снова поползла на печь, заохала и снова легла отдыхать. Мотре стало легче, что свекрушины глаза уже не следят за ней. «А почему это свекруха не берется делать работу?»- подумала она.Кайдашиха была совсем здорова и дурила свою невестку. Она была рада, что взяла в дом хорошую работницу, и начала залеживаться. В печке зашкворчал горшок.- Мотря!- крикнула уже не очень сладким голосом свекровь с печки,- Почему не смотришь за едой? Если убежит сало, то борщ тогда хоть собакам выливай.Мотря заметала сени. Она кинула веник об пол и побежала к печке.- Если бы я могла разорваться надвое, то я бы и сени мела, и возле печи стояла, - сказала Мотря неприветливо.

[annette]

В хату пришел Кайдаш с сыновьями и велел подавать обед. Мотря подавала на стол, а мать сидела как будто в гостях.-Борщ сварила хорошо, а вот каша вышла жидковата, - сказала Кайдашиха и снова начала поучать Мотрю. Мотря только глаза опускала вниз.После обеда Мотря начала мыть посуду. Она взяла нож и начала отчищать стенки старого засмаленого горшка. Горшок запищал под ножом, как будто щенок.- Не скреби, дочка, ножом, у меня как будто кто в голове шумит, - сказала Кайдашиха.-А как же его вычистить, если не шуметь! – не выдержала Мотря и подняла свой твердый голос.- Не очень дави ножом, любимое мое сердечко, то горшок и не будет скрипеть, как собака, которая попала в тину.Мотря замолчала и кинула нож на лавку. Нож зазвенел. Свекровь только косо посмотрела и немного увидела Мотрин норов.Потом свекруха загадала(дала задание) невестке насеять муки, а потом вчинить дижку(деревянную бочку), а сама снова полезла на печь спать., а выспавшись встала и пошла в гости к соседям. Мотря задумалась, пересыпая муку. Она догадалась. Что свекровь у нее недобрая и что под ее сладкими словами прячется горький полин (рус. Название – тысячелистник). Но Мотря была не из таких, которые кому-то покорялись. На второй день Кайдашиха снова рано разбудила невестку, а сама укрыла с головой и заохала. Но Мотря уже не верила тому оханью. Она сварила обед, замесила тесто. Дел было много. Невестка носилась, как муха в кипятке, а свекруха, встав с печи, только подмела хату, еще и мусор кинула сразу перед порогом. Мотря уже сердито смотрела на свекровь и с усилием сдерживала свой язык. Она вылепила хлеб, посадила в печь и подала на стол обед. Борщ вышел невкусный. Свекруха только ложку смочила и борща не ела.-Не хороший, дочка, сегодня вышел борщ. Наверное, сало убежало,- сказала Кайдашиха.-А Вы, мама, не очень-то помогали мне варить. А у меня не десять рук, а только две,- отрезала Мотря.- Кто так разговаривает с матерью!- сказала Кайдашиха поучающим голосом. – Когда не умеешь хорошо, то нужно учиться. И я не умела, паны выучили меня на экономии.- А я , слава Богу, на панщине не работала и у панов не училась, -снова отрезала Мотря.Кайдашиха снова замолкла и прикусила свой язык. Она догадалась, что Мотря молчать не будет.Настала суббота. Работы было еще больше. Кайдашиха только хату замела и села возле окна латать старые рубашки. Мотря подмазала стены, обмазала комин, грубу и припечек (части печки). Кайдашиха подошла к комину и рассматривала, хорошо ли невестка помазала.- Помажь, мое дитятко, еще раз. А как мажешь, не крути вихрем, а так, мое сердечко, меленько-меленько сначала вдоль, потом поперек, вот так. Вот так! А то видишь ли, весь комин в разводах, - сказала Кайдашиха. Мотря посмотрела на камин, он был хорошо обмазан, лишь где-не-где были разводы.- Матери бывало всем угодишь, а Вам и не получается угодить, - обозвалась невестка.-Я, сердце, бывала в свете и знаю, что как делается. Я, бывало, так вымажу панские покои, как будто нарисую. А ты, сердечко, будешь меня слушать и будешь бдеть, то и себе научишься,- сказала Кайдашиха и снова села возле окна шить, еще и песни затянула.-Ты что старая сдурела на старость? – обозвался Кайдаш.- Сегодня суббота, а вона песни поет.Кайдашиха замолкла. Ей было неловко перед невесткой.

[annette]

Прошла неделя. Кайдашиха уже перестала звать Мотрю сердечком и уже орудовала ей как наймичкой (наемной работницей). Она просто загадывала ей работу. На третьей неделе она уже начала кричать на невестку, а дальше и укорять. Мотря насилу сдерживала свой язык и только смотрела на свекруху злым взглядом.Настала Филиповка (Филиппов пост). Потянулись долгие, как море, ночи. Молодые женщины и девушки на селе начали до рассвета вставать и прясть.- Мотря!- кричала с печи Кайдашиха.- Вставай прясть. Или ты не слышишь? Уже третьи петухи пропели, а ты спишь. Нужно прясть полотно. Мотря! Ты спишь?Мотря встала, засветила свет, и села возле печи прясть. Карпо и Лаврин проснулись и стали возле припечка ногами мять канопли, а Кайдашиха укрылась ковдрою (одеялом) с головой и заснула. Уже Мотря напряла полпочинка и начала ставить обед в печь, а Кайдашиха слезла с печи и села за прялку. Уже на дворе рассвело. Мотря стала отжимать рубашки, а Кайдашиа даже хати не подмела.Дела вроде бы горели в руках Мотри. Она отжимала рубашки и копошилась возле печки. Кайдашиха раза два отсунула горшок от огня, помешала кашу, а хати таки не подмела. Мотрю взяла злость. «Не буду подметать пол, - подумала она, - ану, выметет ли свекруха».Все уже сели за обед, а хата булла неметеная.- И почему это ты, Мотря, хати не замела?- сказала Кайдашиха, - или хочешь чтобы с нас люди смеялись?Мотря устала и ее взяла злость. Она вылила из ночв (раньше были такие тазы - корыто) воду и кинула их так, что они поскользнулись и упали на землю.- Легкую руку имеешь! Легко ставишь, невесточка!—крикнула Кайдашиха на Мотрю.- У нас одни ночвы. А ты и те хочешь разбить.- Когда разобью, купите другие, - отрубила Мотря.Кайдашиха увидела, что невестка на нее сердиться. Ее саму взяла злость.Настал вечер. В хате мусора было чуть ли не по косточки.- Почему это дом не метен, - спросил Карпо, перешагнув порог.- Потому что на твою жену перелоги напали, - сказала уже сердито Кайдашиха.- Уж не знаю на кого напали перелоги, - чуть обозвалась Мотря и так скрутила рубашку в руках, что она чваркнула, будто закричала, и брызги полетели Кайдашихе в глаза.- Какого нечистого ты так ляпаешь? Мало мусора в доме, то пускай будет и грязь? – крикнула Кайдашиха.- И почему это ты своей жене ничего не скажешь? – сказала Кайдашиха Карпу.- Разве не видишь, она меня не слушается и дел не делает.- А это разве не дело? Или я в жмурки играю? – крикнула и себе Мотря.- Почему Мотря ты до сих пор не замела хати? –проговорил Карпо к жене.- Не замела, потому что гуляю с самой полночи. Вот уже и рук и ног не чувствую, так натанцевалась, - проговорила Мотря.- И чего это ты кричишь, как на отца! – крикнула Кайдашиха. – Мне уши не прозакладывало: я все слышу!- А я на отца никогда не кричала, а у вас должна кричать, когда всю работу сама делаю.- А разве ж ты сама ее делаешь?- спросила Кайдашиха.- А кто же мне помогает, если до сих пор дом не выметен?- крикнула Мотря.- Мотря чего это ты кричишь на мать? Мать тебя учит уму разуму, а не чему-то злому,- спросил Карпо.- Ум я раньше имела, да у вас, наверное, потеряла, - сказала сквозь зубы Мотря. Она отжимала так хорошо, что аж бусы звелели.Мотря сложила рубашки в таз и пошла стирать в ставок (озеро). В хате стало тихо. Кайдашиха взяла веник и вымела хату и сени.- Ты, Карпо, не потакай своей жене, а то она меня совсем не слушает. Еще и ругается. Она совсем не уважает меня, как мать. Что с того что она работящая, когда хата стоит три дня не метена.- Не три, а только один,- сказал Карпо.- Так сынок! Держи руку за женой, а матери нельзя будет и слова промолвить с своем доме! Мотря молодая пусть и работает, а я старая уже оттрудилась, пора и отдохнуть. А ты жене не потакай, а то она дальше тобой командовать начнет.Карпо взял шапку и вышел из дома. Ему было жаль Мотрю но и мать тоже было жаль.

[annette]

Пока Мотря стирала рубашки, Кайдашиха затопила печь и поставила ужин. Уже с сумерками пришла Мотря с рубашками и положила их на лавку. По дому пошел холод и сырость. Свекруха работала молча. Невестка достала с печи хлеб и соль и села перекусить. Она посмотрела на пол: он был выметен.«Если не будет мо невестка спокойная и тихая, то не отдохну я на старости,» – подумала Кайдашиха стоя возле печи. И Кайдашиха тяжело вздохнула. А Мотря приняла тот вздох, как укор себе.Мужчины собрались в доме и сели за стол. Мотря кинулась насыпать галушки в миску.-Вон! - крикнула Кайдашиха - я и сама могу насыпать. Не ты готовила. Садись и запихайся! Мотря отошла в сторону, сложила руки и вздохнула.- Чего это вы грызетесь?- спросил старый Кайдаш.- Или уже не помиритесь возле одной печки? Ты, Мотря, должна уважать мать. Она старшая в доме, – начал учить ее старый отец. – Нужно ведь кому-то порядкувать(командовать) в хате и лад давать. Даст Бог приставлю через сени и для вас хату, тогда будешь сама себе хозяйкой, но всесте вроде бы лучше...Все ужинали молча. Мотря стала возле печки. Как вкопанная. Она не садилась ужинать.- Довольно тебе, дочка, гневаться, - снова начал отец, - садись и поужинай, и ты сегодня наработалась.Мотря все стояла и стояла возле печи и смотрела на тлеющий жар, будто сама хотела развеселить этим огнем свои глаза. Все уже встали из-за стола. Поблагодарили Бога и Кайдашиху, а Мотря все стояла.На одном месте как будто сирота в чужой семье. Капро сел на лавку и нахмурил свои рыжие брови. А между ними уже легла складка.В хате стало тихо. На столе мигала керосиновая лампа. Старый Кайдаш, Кайдашиха и Лаврин стали под образами молиться Богу. А Мотря все стояла, Карпо сидел. Свет погас. Карпо и Мотря тоже легли помолившись в темноте. Мотря почувствовала как на ее душу лягло что-то тяжелое. Но в ее глазах не было ни одной слезинки.На следующий день утром Мотря заметала сени и услышала, как Кайдашиха на улице обсуждает ее с какой-то женщиной. Мотря украдкой выглянула из сеней и увидела Кайдашиху, висящую на заборе и говорившую со своей кумой. Они стояли так близко друг к дружке будто целовались и Кайдашиха начала говорить тихо, так тихо, что было слышно на весь двор.- Наверное Довбыши надавали за Мотрей разного добра,- говорила кума – еще и ты, кума, разбогатеешь имея такую невестку.- Где там, мое сердечко! Я думала, что такие богачи пригонят мне полный двор волов и коров. А они пригнали одну паршивую овцу и то ее сначала обстригли. Чего-то моя невестка не открывает и скрини передо мной, наверное, пустая.- А работящая ли твоя невестка? Понимает ли она что-нибудь в хозяйсвтве?- Хлею кушать – вот что умеет.- сказала Кайдашиха. Я думала те богатиеи умеют хорошо испечь да сварить. Но мне довелось всему ее учить. Да она такая, что не в состоянии ничего не испечь, ни сварить, не прясть, не шить. Если я сама не присмотрю, то наварит такого борща, что и собаки не едят. А как камин намажет- то одни разводы. А вот ругаться да меня не слушаться. Наверное, учил ее Довбыш вместе с Довбышкой. Я слово скажу, а она - десять. А до чего ленивая, то и сказать нельзя. Утором бужу ее, бужу, кричу и кричу. А она повернется на полу, здоровая, как лошадь, и только сопит…- От лошади слышу!- крикнула Мотря, высунув голову из сеней.- Вы еще и одной рубашки мне не дали. А уже судите меня на все село!Кайдашиха замолчала и не знала, куда деть глаза. А кума где-то делась, вроде сквозь землю провалилась.Мотря возилась в доме и не разу и не глянула на свекруху. Вона выбрала рубашки и пошла в ставок стирать, а домой пришла только вечером.-Погоди же свекруха!- говорили сама себе Мотря, вешая рубашки на заборе,- будешь ты у меня цыганские танцы скакать. А не я у тебя.

[annette]

На следующий день спозаранок Кайдашиха закричала с печки на Мотрю:- Мотря! Вставай прясть! Мотря! Ты слышишь? Мотря проснулась, но не отзывалась.-Мотря. Уже третьи петухи пропели! Вставай уже и разжигай огонь в печи.- Ох-ох-ох, - застонала Мотря таким же жалобным голосом, как и Кайдашиха когда-то. – Так у меня болят ноги, что я с постели не встану.Кайдашиха разгадала комедию и рассердилась.- И чего это ты дразнишь меня? Или думаешь меня обдурить? Прекращай! Вставай и растапливай печку!-Мама, хватит Вам спать! Вставайте и растапливайте печку! – крикнула Мотря и себе с пола, - А я еще немного полежу.- Вот довелось мне на старости терпеть такую напасть от своих детей, - промолвила Кайдашиха, - Карпе, толкни в бок свою жену, пусть встает да занимается делами.В хате все спали, аж храпели.- Вот если бы я была лошадь, то давно бы встала. Пусть Вам лошади прядут и варят.Кайдашиха прикусила язык, но ее разбирала злость.Старый Кайдаш лежал на лаве, лицом вверх и тяжело дышал. Он вчера вечером, так хорошо выпил в шинке и спал как убитый. Женский крик встревожил его и он начал через сон кричать диким, чудным голосом. Ему привиделось, будто в хату забежала коза с красными глазами, и огнем во рту, осветила огнем хату, схватила копытами кочергу и начала возиться возле печи, та все клацала к нему своими красными огненными зубами. Он хотел поднять руку и перекреститься, но руки стали как железные. А коза все крутилась возле печи, еще и начала пританцовывать, высунув язык на пол-аршина. Смотрит Кайдаш на ту козу, а из козы вдруг стала лошадь с большой, как ночвы(корыто), головою, со страшными синими глазами, с огненным языком. Кайдаш закричал не своим голосом. Сыновья повскакивали с постелей и кинулись к отцу, Кайдашиха и Мотря перестали ссориться и тоже встали. Карпо перекинул отца на бок, только тогда он проснулся.- Отец, чего это вы так кричите? Наверное что-то страшное приснилось? – спросил отца карпо.Кайдаш сел на лавке и долго протирал глаза. Страшный сон испугал его. Он встал и начал молиться Богу перед образами. Ему все казалось, что это наказывает его святая пятница за то, что он не сдерживал поста в пятницу и вечером в шинке напивался водки.Такой неожиданный случай завязал рты и свекрови и невестке. Они обе кинулись к работе, но Мотря не выметала хату, а все скоса смотрела на свекруху. Свекруха также посматривала то на невестку, но на веник, а дальше вытянула из скрыни рубашку и села возле окна шить. Мотря открыла и свою скриню и вытащила старую рубашку и села себе тоже латать возле второго окна. Обед докипал в печи. Борщ так булькал, будто кто-то по нему ляпал ложкой. Хата стояла неметеная. Свекруха посмотрела на невестку из-под лоба и сказала:- Мотря, а чего это ты села шить? Разве не видишь, что дом не метен, и обед не сварен?- Вижу, глаза ж не вылезли.- Гляди. Чтоб тебе и вправду не повылазили. Сядешь шить после обеда, когда все закончишь.- Ох-ох! У меня чего- то так болит спина и ноют руки,- начала Мотря тоненьким голоском, передразнивая свекровь.- Дразнись, дразнись! – сказала свекруха. – Кидай сорочку да подметай хату, говорю тебе. Я – хозяйка в доме, а не ты. Делай то, что тебе говорят.- А я Вам, мамо, не наймычка. Я и у своей матери не была наймычкой. А когда началась колотнеча, то нам нужно дела делать пополам. Поганять кого и у меня нашлись бы способности, только было бы кого.- Не выдумывай себе чего нет. Вот я как была на панщине, так делала работу, как две твоих. И обед варила на двадцать душ, а ты и на пять не можешь.- Работали, когда над вами пан с нагайкой стоял.- Когда хочешь и я над тобою встану с нагайкой. Цыц! А то как возьму кочергу, так ты зубов потом не пособираешь, - крикнула Кайдашиха и вскочила с места.- А вы мне не родная мать, не давали зубов, так и выбивать их не имеете права. У нагайки два конца – один для меня, один для вас.- Карпе! Ты слышишь, что вытворяет твоя жена? Почему ничего ей не скажешь?Карпо слышал весь разговор и не знал, что ему сказать. В хату зашел Кайдаш и Кайдашиха начала ему жаловаться на невестку.- И кто посоветовал нам брать невестку из багатеев? – крикнула Кайдашиха.- Лучше б цыганку взяли. Чем богачку с пустым сундуком!- А я вашего сына не силовала меня брать! Не я к вам с хлебом-солью приходила, порогов ваших не оббивала. Вы сами ко мне пришли, - сказала Мотря, чуть тише, остерегаясь свекра.

[annette]

Старый Кайдаш рассердился на невестку и тоже начал на нее шуметь.- Мотря! Когда ты наша, то слушай мать и делай дело. Не сегодня к нам привезена. Наш хлеб, нам и работай, а если нет, то мы тебя попросим слушаться.- а я что на дурняк ваш хлеб ем? С зари до вечера рук не покладаю…- А ты хотела руки сложить и так сидеть? Чего это ты разошлась? Да я тебе не посмотрю – в зубы!- крикнул Кайдаш и его темные глаза заблестели – он замахнулся на Мотрю рукой.- Отец, у Мотри муж есть, - сказал хмуро Крапо, - Вы на нее не сильно кулаками махайте.Кайдаш вспыхнул огнем.- А ты что же заступаешься за свою жену? – крикнул он на Карпа. – Когда хочешь. Ия и тебе нос утру.- Уже не утрете. Не маленький!- отрезал Карпо.Бледное отцовское лицо стало восковым. Он кинулся на Карпа. Карпо встал с лавы, как столб.- Чего это вы сверчите(от сверчка) мне в глаза, как сговорились. Разве я не ваш отец? Разве нельзя мне в своем доме порядок иметь?- Батько, не махайте руками, и у меня руки есть, - сказал Карп и побелел, как полотно.- Я сейчас возьму нагайку, да поучу вас двоих! Будете мне покоряться.- Батько, отстаньте, и я найду нагайку.Кайдаш увидел, что Карпо не шутит. Он и маленьким не слушался, и теперь было видно. Что не бросает слов не ветер.- Плю, на тебя, сатана! – плюнул на бок Кайдаш и хлопнул дверью так. Что горшок упал с полки и разбился.- Да, сынок, хорошо говоришь с отцом, еще и жену этому учишь! Ты возьми вожжи да поддай ей так. Чтобы и не ворохнулась. Ну, и взяла себе невесточку! Взяла себе в дом беду!Мотря сидела возле окна, красная, как жар, и путала ниткой вдоль полотна. Карпо вышел их хаты и себе хлопнул дверью так, что окна зазвенели. Кайдашиха и Мотря остались вдвоем. Они сидели одна против другой возле окон и будто шили, не отводя глаз с полотна. В хате стало тихо и только борщ брызгал большими бульками, как старый дед хрипел, а густая каша, будто стонала в горшке. А зимнее солнце глянуло весело в окно и заиграло розовым светом на комине, на белой грубее. Женщины все сидели одна против другой, все шили и от злости понашивали таких узлов, что потом долго пришлось их выпоривать и распутывать. Они шили и все скоса посматривали на веник в углу.В хату пришел Лаврин, взял веник и начал мести пол. Мужчины посходились. Мотря кинулась насыпать борщ. Все сели за стол, села и Кайдашиха.- Помирились? – спросил отец.Свекруха и невестка молчали. Карпо сидел за столом и ел молча. После свадьбы он вырос в своих глазах. Каждый укор отца стал для него тяжелее. Его мысли летали теперь возле какой-то хаты, где он живет сам со своей женой, сам хозяйничает, без отца и матери, и не слышит ни чьих приказов.С того времени уже не было лада между свекровью и невесткой. Они смотрели одна на другую из-под лоба. Мотря уже не очень боялась Кайдашиху и Кайдаша, но все ей казалось, что в доме тесно, как будто ее душили стены, потолок, печка.

[annette]

Приближалось Рождество. Работы стало еще больше. Мотря побелила сени, вымыла лавки и полки. Перед праздником закололи кабана. В доме начался гаймыдер (переполох). Кайдашиха все кричала на Мотрю, а Мотря ей отвечала.- Мамо! Не кричите на меня, - говорила мотря, работая возле колбас, - я и сама справлюсь без вас. По мне лучше бы вы лежали на печи с бандурой да трубкой, как наша пани экономша.Перед Святками Мотря ждала, что свекровь даст ей новую одежку. Кайдашиха отрезала для нее новую запаску (кусочек нац. Одежды). На третий день рождества Мотря вытянула новую юбку, привезенную от отца. Юбка была очень красивая и большая, зеленая с красными густыми цветами. Она повесила юбку на крычок, а свекровь только смотрела на юбку. Мотря одела новую юбку, красную запаску и все ходила по хате и расправляла фалды вокруг себя, пере самым носом у свекрови. Свекровь будто и не смотрела на юбку.- Вот такую юбку подарил мне Карпо к празднику! – сказала Мотря и встала перед Кайдашихой, еще и двумя руками растянула широкую юбку на два бока.- Отцу своему покажи, все равно богатый! – сказала Кайдашиха, не смотря на нее.- Вот пойду сегодня к отцу и покажу, только не ту черную запаску, которую вы приготовили мне к празднику.- Ой, Господи! Неужели придется ругаться на Рождество до службы, - сказала Кайдашиха. – Из-за тебя у меня нет ни воскресенья, ни праздника. Разве не слышишь? Вон к церкви звонят!В Великий пост Кайдашиха принесла от ткачихи хорошее тонкое полотно и полотенца. Она спрятала все в свою скриню, еще и замок закрыла.- Да, не закрывайте, мама! Я хоть и приложила руки к этому полотну, а красть не буду, - сказала Мотря, но ей очень хотелось взять и себе немного полотна в свою скриню.Шел Великий пост. До Пасхи было уже недалеко. Весна была ранняя и все уже пахали. Мотря начала уговаривать Карпа:- Посмотри, как ведет со мной твоя мать. Моя мама наряжала меня, как цветочек, а твоя одевает как старчиху. Попроси у отца денег на новую юбку и платок. Куплю себе к пасхе новую одежду та оденусь по-людски.Карпу и самому хотелось нарядить свою жену и он начал просить у отца денег.- А где я вам столько денег возьму?- спросил отец. – Твоя жена не девка: ей замуж не идти. Вот поедет мать на ярмарку и привезет, что нужно.Кайдашиха вправду поехала на ярмарку. Мотря попросилась с нею, но та отказала.Вечером Кайдашиха привезла Мотре с ярмарки платок и материи на юбку. Мотря развернула платок в руках – он был черным с маленькими цветочками..- Наверное, хотите меня в монашки постричь, - сказала Мотря и кинула платок на стол. Она глянула на материю, набранную на юбку. Материя была убогая, темненькая, с красными каплями. Мотря даже не развернула ее и отошла от стола.- Я знала. Что не угожу тебе. И кто тебе может угодить, - сказала Кайдашиха, рассердившись, - где же! Выросла в такой роскоши!Мотря молчала. Ей, молодой еще, так хотелось завязать на праздник красный платок на голову. Она только вздохнула.«Не моя воля в этой хате», - подумала она. И ей захотелось своей воли и своей хаты.»

[annette]

***Настало лето. Начались жнива, началась работа в поле.Семья летом мало сидела дома, меньше стало колотнечи.За горячей работой в поле, не осталось времени для ссор и ругани. Кайдаши выжали свой хлеб и начали зарабатывать у пана на поле. Мотря жала очень быстро и они с Карпом заработали больше, чем Кайдаш с Кайдашихой.Осенью Мотря родила. Кайдаш справил крестины. С того времени карпо еще больше поднялся в своих глазах. Теперь он сам считал себя равноправным хозяином и отцом. В нем где-то взялась гордость за самого себя. Кайдаш был очень рад внуку и на крестинах обещал пристроить для Карпа хату через сени. Малое дитя немного примирило свекруху с невесткой. Кайдашиха занималась внуком, как возле своего ребенка, учила как ребенка купать, как пеленать, и снова заговорила сладким голосом. И хотя Мотря ненавидела тот сладкий голос, но стала ласковей к свекрови. Пока она была слабая после родов, Кайдашиха ей очень пригодилась. Ребенок начал подрастать. Кайдашиха им тешилась, колыхала его, а Мотря должна была делать всю остальную работу и за себя и за невестку.Карпо и Мотря, заработав летом хлеба. Они уже знали, что заработали больше родителей и едят свой хлеб. В скрине у Кайдашихи лежало полотно, в котором только третья нитка была ей напрядена. Лихо в доме притаилось, как гадюка зимою. Весеннее тепло разбудило ту гадину. И она подняла голову и зашипела на весь дом и на весь Кайдашевый двор.После Покрова Кайдашиха вытянула из скрини два куска полотна. Один давний, толстый, другой тонкий и красивый, тот, который они делали вместе с Мотрей. Кайдашиха покроила толстое полотно на рубашки для Кайдаша, Карпа, Лаврина и Мотри, а себе отрезала от тонкого полотна на три сорочки и спрятала назад в скриню.- А может вы и мне отрежете тонкого полотна на одну рубашку к празднику? –с просила Мотря.- Мне толстая сорочка режет тело, а ты, Мотря, еще молода: носи тем временем толстые сорочки, - ответила Кайдашиха.- А мне думаете толстая тела не режет?- Да видишь ли, дочка, мня попы да пани приглашают варить им обеды. Зовут меня к себе в покои ужинать, еще и в покоях спать укладывают и подушки подкладывают. Как же мне идти в люди в толстой рубашки?- Хотя меня и не зовут паны да подушек мне не стелют, а я тоже пряла тонкое полотно, может даже больше вашего.-Вот чего больше, так ты ругалась с нами. И не привыкай к тонкому полотну, потому что кто знает. Как там у тебя сложиться на своем хозяйстве.- Да как-то там будет, и не хуже, чем у вас. Когда бы хоть одну тонкую сорочку отрезали на святки. Или я у вас и этого не заработала?- Вот уже прилепилась! Как по мне то бери все полотно и хоть вся в него замотайся! Вот уже прилепилась, не знаю, как от тебя отлепиться.Мотря отвернулась к окну и в первый раз заплакала с того времени. Как переступила порог дома свекрови. Она почувствовала, что обижает ее свекровь в том. Где и она приложила руки. Она утерла тихонько слезы рукавом. Потом взяла отрезанное полотно и швырнула его на лавку. Оно надулось, будто сердилось на невестку. Мотря достала из сундука синих и красных ниток и уже к вечеру принялась вышивать цветы на рукавах сорочки. Цветы вышли большие и лопатые, как будто их вышивали на мешке. Мотря плюнула и кинула вышивать роскошный хмель, только кое-где вышила маленькие звездочки.Пошила Мотря сорочку, постирала и надела. Толстое полотно синело. Она посмотрела в зеркало и ей показалось, что в такой рубашке и лицо ее почернело и брови перестали быть такими черными.«Жила я у отца-матери и лицо было беленьким и брови черными, а у свекра и лицо потемнело и брови полиняли, подумала Мотря, рассматривая себя в зеркало.- Съест свекруха, лютая змея, мою молодую жизнь».

[annette]

Свекруха пошла в шинок и спьяну судила свою невестку на все село, что она ей ничем не угодить, все, что ей отдаст из одежды, то все плохое, то дешевое, или не к лицу. Молодые женщины часто рассказывали Мотре, как отзывается об ней свекруха.«Постой же, свекруха, не буду я больше для твоей панской шкуры прясть тонкое полотно, « подумала Мотря и с того времени стала прясть отдельно и прятать пряжу в свою скриню.- И зачем ты, Мотря, прячешь пряжу к себе в сундук? – спросила Кайдашиха.- Так нужно. Не буду ведь я ее есть, - отрезала Мотря.- А может и поешь. Кто тебя знает?- Не бойтесь, не понесу в шинок и не пропью и не буду пьяная судить, как Вы обо мне судите.- И что же ты с ним думаешь делать?- Помотаю на мотовило и сделаю себе тонкого полотна на рубашки. Может тогда и мне кто подстелет под бок подушки…Кайдашиха догадалась к чему все идет, и немного сположилась. Она пряла лениво, а Мотря очень быстро. Она боялась как бы Мотря не выпряла всей пряжи.- Так ты думаешь, собраться на свое хозяйство с моей пряжей?- пряжа такая же ваша, как и моя. Разве я не собирала конопли, не мочила, не битла и не терла? Может еще больше, чем вы.Кайдашиха замолкла. Ей показалась, что невестка так не поступит, а только гневаеться на нее за толстые рубашки.Однако однажды после обеда Мотря вытащила починки пряжи и мотовило и хотела мотать. Кайдашиха увидела, что это не шутки и вспыхнула.- Ты шутишь или дразнишься? – спросила свекровь.- да, нет же, не шучу, - сказала Мотря, махая мотовилом.Кайдашиха обиделась:- Дай сюда мотовило! Это не твое, а мое! Принести от отца свое и мотай сколько влезет, хоть свои жилы! – крикнула кайдашиха и схватила мотовило. – Не дам, и мне оно нужно! – сказала Мотря, не отпуская мотовило.- Дай сюда, говорю тебе! – крикнула на весь дом Кайдашиха, злая-презлая. – Я сама сейчас мотать буду!- А не дам! У вас мотать нечего, потому что вы ничего не напряли, - крикнула громко Мотря и схватила мотовило двумя руками.- Вон, к чертовой матери! Отдай, мотовило! – заверещала Кайдашиха не своим голосом, тоже схватила мотовило двумя руками и потянула к себе.- Не отдам! Разве только биться будем! – крикнула Мотря и дернула мотовило к себе.- Дай!- Не дам!- Дай!- Не дам!Поднялся такой шум, что мужчины прибежали в хату. Им показалось, что женщины дерутся. Посреди хаты стояли свекровь и невестка и дергали мотовило. Обе были злющие, глаза горели. Кайдаш, Лаврин и Карпо смотрели на них и не могли понять, от чего это затеялась такая ссора. Свекровь и невестка так разозлились, что даже мужчин и не заметили.

[annette]

- Дай сюда, а то я как пхну, что ты и ноги задерешь!- Отстаньте, и я могу пихаться и толкаться!- Или вы здурели сегодня, или с ума сошли! – сказал кайдаш, - а ну – киньте мотовило!Но его не услышали и тягались по хате с мотовилом.- Да, они , наверное, играют, - насмешливо проронил Лаврин.- Ну и хорошая игрушка! Мотря, а ну кинь мотовило. А то схвачу кочергу и побью тебя по рукам!Кайдаш схватил кочергу и замахнулся, но они его будто не видели и дальше кричали и толкались. Старый Кайдаш постился, сегодня как раз была пятница. Он был голодный и сердитый и женские крики еще больше его злили.- киньте мотовило! А то как огрею обоих по спине! – крикнул он громко на весь дом.Женщины стояли бледные, как смерть, и тяжело дышали. У них уже не было сил самим бросить мотовило. Кайдаш кинул со всей силы кочергу на пол, выхватил из их рук мотовило и поломал его на куски. Свекровь и невестка разошлись.- Чего это вы грызетесь? Чего ругаетесь? – начал Кайдаш.- Сегодня же – святая пятница, а вы меня, как на зло, доводите до греха. Мотря, зачем тебе мотовило?- буду прясть свою пряжу. У вас хорошей рубашки не заслужишь, - сказала Мотря.- Она хочет прясть полотно отдельно от нас, - сказала Кайдашиха.- А зачем отдельно прясть. Разве тебе кто полотна не дает? – спросил Кайдаш у Мотри.- Хочу прясть сама и имею такое право.- Ставьте, батько, лучше хату через сени, - обозвался Карпо.- Ты бы лучше жену свою опустил на землю, чтобы так высоко не летала, - сказал отец.- Разве моя жена курица, чтобы я ей крылья обрезал, - сказал Карпо.- Карпе, не дразни меня, если хочешь иметь целую чуприну (чуба)!- Далеко вам до моего чуба!- Так ты думаешь, у меня руки не доросли? – крикнул отец.- Да, наверное, переросли уже… Мать жену мою обижает, а вы – меня.- Так кто же тебя обижает? Или я тебе есть не даю!- Да разве вы дали мне хоть копейку в руки? Ведь и я работаю, а вы все деньги прячете к себе.- а зачем тебе деньги? Пропить хочешь?- А если и пропить, то какое вам дело?- То ты меня еще на старость и учить будешь? – кричал Кайдаш. Бледный, как смерть, и все подступал ближе к Карпу.- Не лезьте, отец! Я работаю и имею право на свое добро! Разделите нас!- И это ты через свою дурную жинку будешь мне такое в глаза говорить! Чего ты, бесова дочка, грызешься с матерью?- спросил Кайдаш, махая мотовилом.- Или хочешь быть старшей в доме? А мать работала бы на тебя, как наймычка? Смотри, а то пересчитаю тебе ребра этим мотовилом! – и Кайдаш замахнулся на Мотрю и зацепил ее руку. Тут же между отцом и Мотрей встал Карпо, как из земли вырос.- Батько, не бейте Мотрю, - неистово сказал он. – Какое вы имеете право бить мою жену?

[annette]

- А чего она матери не слушается и поднимает бунт в доме?- Так не Мотря виновата, а мать. Она всю работу поскидывала на Мотрю, а сама только сидит да ходит.- И это ты такое говоришь на свою мать?- И это ты мне глаза колешь через свою жену? – крикнула Кайдашиха, подходя с другого бока. – Вот чего я дождалась на старость от своих детей!- Как ты смеешь такое на мать говорить? – сурово крикнул Кайдаш и подошел еще ближе.- Батько, не подходите!, - Карпо говорил спокойно, но хмуро, все стоял на одном месте.- Вот это через твою жену, такую лентяйку, я буду на старости такое горе терпеть! – крикнула, аж запищала Кайдашиха и стукнула кулаком возле самого носа у Карпа.Карпо и не моргнул оком. - Я побью на тебе это мотовила на щепки. Если не угомонишь свою жену! – крикнул Кайдаш и подошел ближе.- Батько, отойдите и не доводите до греха! – Карпо стоял там же.Кайдаш с Кайдашихой то подходили ближе к карпу, а то отходили, как волны бьются об каменный берег и снова отходят от него. Карпо и стоял, как скала. Очень взрывной Кайдаш так разошелся, что кинулся на карпа с кулаками и толканул его рукой в грудь. Карпо побелел, как смерть, и губы его стали как полотно.- Не бейте, отец! – тихо промолвил он. Но Кайдаш, бледный с горящими глазами, снова на него кинулся.- Лучше уж возьмите топор да зарубите меня одним махом, промолвил Карпо, едва дыша. Он ощутил, как кровь прилила к голове, залила ему глаза и уши. Он услышал. Как в ушах зашумело. Зазвенело и в глазах. И в доме все начла крутиться.- Не лезь, а то задушу, иродова душа! – крикнул Карпо и кинулся. Как зверь. На отца и толкнул его двумя руками в груди.Старый Кайдаш. Как стоял, так и упал, аж ноги задер. Поломанные куски мотовила выпали из его рук и ударились об грубу.Кайдашиха, Лаврин и Мотря крикнули в один голос. Кайдашиха с Лаврином кинулись поднимать отца да боронить его от батька. Карпо отступился и подошел к столу.Мотря испугалась, что сын побил отца. А Лаврин с матерью помогли старому подняться и посадили его. Он не так сильно ударился, как испугался. Это неуважение, и злость, и гнев, и стыд перед детьми смешались в нем, все соединились в его душе, и запекло в груди так, будто Карпо ударил его на смерть. Одна Мотря села тихонько на лавку и смотрела на печь.У Карпа кровь начала отходить от головы, он схватил шапку и вышел на двор.- Это все из-за тебя, невесточка! – cказала кайдашиха.-Может, из-за меня, а может, и из-за вас!- Цур, вам! Поставлю вам хату через сени, и как по мне хоть головы себе пооткручивайте!- сказал Кайдаш.- Сначала сделайте нам с матерью два мотивила, - спокойно сказала Мотря.- Чтобы тебе добра не было с тем мотовилом! Из-за твоего мотовила. Сын побил отца. Ой, Боже, не дадут дети умереть своею смертью, - прибеднялась Кайдашиха. – Сейчас хоть из своего дома переезжай к соседям!Грустный вечер заглянул через окна в дом. Кайдаш накинул свитку да пошел в шинок, запивать горе. А Карпо постоял на холоде в одной сорочке и вернулся в дом. В доме все было тихо. Кайдаш домой не вернулся и заночевал в шинке.На следующий день, перед обедом, Кайдаш принес два новых мотовила.- Вот вам, хоть глаза друг дружке повыкалывайте!

[annette]

Мотря быстренько схватила свое и спрятала в скриню. Уже после обеда она села дальше прясть. Новое мотовило аж гудело в ее руках. Не один царь не махал скипетром с такой радостью, как Мотря своим мотовилом. Она почувствовала в себе дух хозяйки. А свекруху брала злость: «Пропадут мои конопельки! Быстрая невестка все себе попрядет и спрячет впереди меня».Мотря поработал немного и все спрятала в свою скриню.- Прячь, прячь в свой сундук. Быстренько спрячешь к себе все наше добро, гляди и нас самих в сундук запихаешь!- Не бойтесь! Такого добра мне не нужно. А если бы нашла вас в своей скрине, то еще б и во двор выкинула.На следующий день Мотря пособирала свои и мужнины сорочки и намочила их.- А чего ж ты остальных не намочила? – спросила свекровь.- А потому, что больше стирать все вещи я не буду. Стирайте сами, есть же и у вас руки.- Разве мало гаймыдера в доме, еще отдельно два раза замачивать?Но Мотря уже не слушала матери. Свекрови самой пришлось стирать свои рубашки. Она больше не жаловалась мужу, потому что боялась колотнечи. И все думала, что это так-то перемелется и пройдет. Но оно так просто не проходило. Однажды Мотря испекла хлеб. Он не удался. Она подала его на стол. К борщу. Хлеб вышел липкий. На беду, и борщ не удался.- Невкусный борщ, - сказал Лаврин.- И хлеб тоже, хоть коней лепи, - сказала сердито Кайдашиха.Как на зло, Лаврин, веселясь. Взял и слепил коня из хлеба, еще и хвост ему задрал. Мотря посмотрела на коня и скрипнула, будто кто ее облил кипятком. Она лучше бы стерпела ругань. А не смешки.- Ругали, били, а теперь издеваетесь надо многою! – крикнула она и ударила ложкой об стол.- Чего это ты ложку кидаешь? Чести не знаешь? – сказал старый Кайдаш.- если хочешь сердиться, сердись, а на святой хлеб ложкой не кидай – впервые одернул жену Карпо. – Поразбрызгивала борщ всем в глаза. Что-то ты и в правду разошлась.- То и варите себе сами! Раз я ничем не угожу!- Вот если бы ты наймычкой была, то ушла бы от нас, и мы бы сами себе пекли и варили, - сказал старый Кайдаш.« И так будет сами себе варить и печь,»- подумала про себя Мотря и задумала на следующий день варить обед отдельно для себя и Карпа.

[annette]

На следующий день Мотря встала очень рано, села попряла, а потом затопила печь и поставила туда два маленьких горшка с борщом и кашей. Как раз столько, сколько нужно на две души.Кайдашиха спокойненько спала на печи. Пламя трещало в печке, борщ булькал, а она потянулась в теплой постеле, думая, что невестка варит обед на всех. Уже рассвело, кайдашиха слезла с печи и заглянула в печь и увидела два маленьких горшка.- Мотря, а что ты варишь в таких маленьких горшочках?- спросила она.- Борщ и кашу.- а чего взяла такие маленькие горшки. Сегодня не пятница и отец будет обедать с нами.- Будет обедать. Как вы сварите, потому что на всех варить я больше не буду. Я ведь не могу угодить. Вот и варите сами. Вы ведь у панов учились.На дворе уже рассвело. Семья обедала рано, а Кайдашиха только резала сырые буряки и капусту.- Ой, Господи Милосердный, ты, наверное, хочешь изжить меня со свету! Что ты вытворяешь!- А что видете!- Приставляй борщ в большом горшке!- А зачем, мой борщ, вон уже закипает, - сказала Мотря спокойно, но с насмешкой.Кайдашихе самой довелось ставить второй борщ и вторую кашу.Зашло солнце и Мотря позвала Карпа обедать. И поставила борщ на стол. Удивился и сам карпо.- Что это ты выдумываешь? Хочешь снова рассердить отца?- садись же! Носишься тут с отцом. Отцу наварит борща мать, а я больше не буду варить на всех.Карпо не знал стоит ли садиться за стол, или нет. А кайдашиха подняла крик на весь дом, и на двор. В хату прибежали Лаврин с отцом.- ты только посмотри, что вытворяет твоя невесточка! – крикнула Кайдашиха, выхватив из печи маленький горшок с кашей.Кайдаш смотрел-смотрел. А ничего понять не мог.- Каша. Что же это, как не каша, - сказал Кайдаш. Он не догадался, посмотреть на горшок, в котором она была.- Да, нет же, ты на горшок погляди! В каком горшке поставила твоя невестка кашу?-В щербатом…- В щербатом… а хватит ли этой каши на всех? – спросила Кайдашиха, сердитая, что Кайдаш не может разобраться в чем дело.- Черт вашего отца знает, в каком горшке вы варите кашу! Бейтесь вдвоем, а меня не трогайте, - сказал Кайдаш, сердитый на женщин.- Твоя невестка сварила обед только на себя и Карпа, она и обедать хочет отдельно!- Так пусть, как по мне. Обедает отдельно. Еще и ест эту кашу вместе с горшком.Кайдаш еще помнил мотовило, у него еще побаливала спина.- Если ты нечего не скажешь. Я сама выброшу этот обед свиньям! – сказала Кайдашиха и швырнула горшок в помойницу. Брызги заляпали всю стену до полки.- уж когда вы выливаете обед в помойку, то и я не буду есть вашего хлеба. Ваш хлеб давит мне, как камень в горле. Вот вам борщ, который я сварила и отдайте его собакам! – и злая Мотря кинула миску с борщом на пол так. Что она разлетелась на черепки, а картошка долетела аж к печке.Сначала плюнул старый Кайдаш и вышел из хаты, а за ним Карпо и Лаврин.В хате остались только свекровь и невестка. Кайдашиха стояла молча возле печки. А Мотря возле стола.

[annette]

В доме было тихо, и только в печи на огне шкварчала рынка(тоже горшок) со шкварками так сердито и громко, как десять баб вместе. Сало шипело, как змея, булькало, кувикало, как свиня, геготало, как гуска, гавкало, как собака, пищало, скреготало, а дальше будто завыло. Рынка, вся промоченная салом, загорелась. Сало загудело и подняло здоровый огненный язык.Кайдашиха обернулась и увидела то огненное море, выхватила рынку из печки и накрыла ее. Рынка погасла, а по дому пошел такой чад, такой вонючий дым, что кайдашиха закашляла. - Возьми же веник и подмети, а то намусорила своим борщом посреди хаты! Еще и сложи это добро в свою скриню.- Мотря взяла веник, все подмела и выбросила.- сварила обед для свиней, свиньи тебе сегодня будут благодарны за хлеб, за соль, - сказала Кайдашиха.Мотря молчала. Она схватила кожух и помчалась к матери.- Дайте, мамо, пообедать!- А чего дома не пообедала? – спросила мать.- Да у меня свекруха хуже лютой змеи: ходит по дому, шипит на меня огнем, а из носа дым валит. Как ступит, так под ее ногой лед мерзнет, а как глянет, то молоко скисает.- Скажи, дочка, свекру, пускай вас отделяет быстрее. Пока вы хаты не спалили, - сказала Довбышка, насыпая в миску борща.Колотнеча в Кайдашевой хате не переставала. Уже кайдашиха по три дня не разговаривала с Мотрей, хотя Мотря уже не смела варить обед отдельно. Старая кайдашиха очень любила внука, качала его, целовала и лелеяла. Мотря отганяла ее от люльки и от ребенка. Только ночью, когда все спали, Кайдашиха вставала к ребенку и забавляла его.Старый Кайдаш увидел, что таки пора отделять детей. Он прикупил немного колодок, чтобы поставить хату через сени. Только началась весна, он закопал столбы, а Мотря посеяла пшеницу на том месте. Пшеница взошла и то был добрый знак.Строили только Кайдаш и Карпо, Мотря им помогала, а свекруха ничего не сделала в новом доме. Настало лето, хату освятили. Карпо и Мотря перешли в свою хату. Карпо и Лаврин перенесли Мотрину скриню в новую хату. Мотря села на нее и сказала:- Ну, теперь то я совсем пани!Она так гордо сидела на скрине, как царь на престоле.- А как же Карпе, будет у нас с хозяйством, - спросил отец, - Только Мотря отделит свои горшки, или и ты думаешь отделиться с полем и скотиной?- Лучше, батьку, совсем отделиться, и с полем, и со скотиной.- Ну, смотри же не пожалей потом. Раньше мы все дели вместе.- Отделяйте, батьку. Как и буду плакать, то на себя. Как будет, так и будет.И отец должен был отделить сыну хозяйство: дал ему пару волов, воз, борону и часть поля.Мотря с того времени в своей хате, как на свет родилась. В дом свекрови она больше и не заглядывала.»